Эрик Лаксман и Савонлинна

---

Юхани Хейска

САВОНЛИННА В ЭПОХУ РОЖДЕНИЯ ЭРИКА ЛАКСМАНА

27 июля 1737 года, за несколько лет до начала русско-шведской войны 1741-1743 годов, родился Эрик Лаксманн (Sääminki kk, Uusikirkko, Pietari kk). Именно так  — с фамилией, оканчивающейся на две буквы “н” — подписывал он свои письма, но на этом сайте мы используем упрощенную форму Эрик Лаксман. Жизненная история Эрика Лаксмана началась в приходе Сяяминки вблизи от крепости Олавинлинна или Нейшлот, как ее называли в России. Не сохранилось точных сведений откуда – из Лаппеенранты или Хамины –  в Савонлинну прибыл его будущий отец, торговый приказчик Густав Лаксман (Saarenheimo, 1939). Густав встретил дочь констебля Хелену Фабрициус (Porvoo tkp, 1738), которая жила в окрестностях усадьбы Нойямаа (усадьба и сейчас находится в одноименном районе города Савонлинна). Вследствие этой встречи на свет «без пасторского благословения» должен был появиться младенец. Из документов известно, что пастор Пауль Крогиус, по праву считавшийся духовным наставником этих мест, обычно в подобных случаях был очень недоволен. Возможно именно поэтому, когда в 1737 году на Иванов день Густав и Хелена все-таки обвенчались, им был назначен гербовый сбор в размере целого риксдалера, хотя Густав и был всего лишь торговым помощником. Для сравнения отметим, что с крестьян в том году брали 16 эре гербового сбора, а с солдат — только восемь (Krogius 1738).

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ДЕРЕВО ЛАКСМАНА

(Файл будет добавлен позднее)

Семья Лаксманов поселилась недалеко от крепости, на улице, которая сейчас носит название Линнанкату. Сохранился документ 1738 года, в котором упоминается отец Эрика (Valtionarkisto 1976-1978). Согласно записям, Густав Лаксман участвовал в строительстве судов для военных целей — он заключил сделку на продажу строителям двух бочонков лодочного дегтя и около 15 килограммов конопатной пакли. Судя по всему, речь шла о канонерских лодках, которые строились под угрозой войны с Россией.

Примерно сто лет спустя (21.7.1857) художник Карл Энеас Шёстранд сделал зарисовку с видом на крепость. Такой же вид мог открываться со двора дома Лаксманов.

По-видимому, это самое раннее дошедшее до нас изображение центра старой Савонлинны, которая тогда, в 1737 году, была торговым посёлком, в силу неблагоприятных обстоятельств утратившим права города. Писатель Бернарден Де Сен-Пьер описывал Савонлинну тех времен так: «Открывается вид (с холма Нялкялинна) на скалы и сосны, покрытые снегом, вдали видны четыре (ныне три) башни Олавинлинны, окружающий её поток, озеро, маленькие домишки, нигде ни одного человека, лишь луна на горизонте да северное сияние» (Hirn 1918).  

Пастором прихода Сяяминки был тогда Пауль Крогиус, портрет которого можно увидеть в церкви Пиексямяки. Как хранитель морали, Крогиус часто называл свой приход «потерянным Сионом». Его слова находят подтверждение в состоянии первой школы Савонлинны, располагавшейся неподалеку от крепости Олавинлинна на острове Таллисаари (Riipinen 2002). Здание настолько обветшало, что его пришлось фактически отстроить заново за счет налоговых сборов, собранных с приходов Китеэ и Пиелисъярви. Крогиус был инспектором школы, и кроме школы, был обеспокоен тем, что его дьячок практически не умел петь. Похоже с музыкой дела в Савонлинне вообще обстояли неважно — согласно документам даже музыкантов на свадьбы приходилось звать из Китеэ (Lappalainen 1970). Однако, в местной церковной книге рядом с одним из имен была пометка «барабанщик» (Sääminki kk).

В то время при крепости содержали немощных, и Крогиус писал, что «имел трудности с посещением пожизненных заключённых, дурачков и людей в бедственном положении и организацией ухода за ними» (Porvoo tkp 1738). О нравственном состоянии паствы в ближайших к Сяяминки приходах говорит одно из решений собрания священников Порвоо и Миккели тех времен: «Не спаивать водкою священника и тех, кто с ним, а особенно дьячка, когда те объезжают прихожан», чтобы они не лишились возможности исполнять свои обязанности. Часто случалось, что на судебные заседания приходили пьяными. Большая ответственность за нравственное воспитание лежала и на хозяине усадьбы Хейкинпохья Кристиане Сахло. В церкви Сяяминки он занимал самую почетную скамью. Кристиан Сахло обладал правом взимать сборы с владельцев самогонных аппаратов, которых в поселении насчитывалось порядка двадцати (Lappalainen 1970, Saarenheimo 1939). Незадолго до начала русско-шведской войны 1741-1743 годов Крогиус внес в Духовный капитул новаторское предложение — на год запретить изготовление самогона, но его инициатива не получила поддержки. Согласно принципу “Разрешено все, что не запрещено” получалось, что даже на строительстве пасторского дома пили разрешенный церковью самогон (Lappalainen 1970).

ДЕТСКИЕ ГОДЫ

В 1741 году, когда Эрику было четыре года и у него появился младший брат Густавус, в Савонлинне жили под страхом двух вещей — дизентерии и нападения русских. Именно тогда было проведено памятное богослужение, куда собрались все прихожане Сяяминки, обязанные слушать слово Божье. Некоторые из них приплыли на церковных лодках (Alanen 1923). В Сяяминки в те времена жило около двух тысяч человек, или скопилась довольно внушительная толпа. Маленький Эрик тоже был там. В церкви он мог разглядывать красочные изображения из Нового завета, часть из которых до сих пор можно увидеть в бывшем приходском доме Сяяминки.

Когда началась русско-шведская война (местные жители называли ее «войной Лаппеенранты» по месту, откуда выдвинулись русские войска), значительная группа жителей Савонлинны отправилась воевать (Immel 1927). Потом было заключено непродолжительное перемирие. Лаксман-отец все это время оставался дома и вел дела. Сохранилась выданная им расписка, из которой следует, что Густав обладал правами купеческого сословия. Здесь Лаксман-отец немного схитрил — известно, что на момент написания расписки таких прав у него не было. Вероятно тот обман был вызван какой-либо необходимостью (Wirilander 1960).

Весной 1742 года несколько крестьян из Савонлинны нашли большой пакет с российскими пропагандистскими листовками, напечатанными на финском языке. Листовки распространялись по приказу императрицы Елизаветы Петровны. Естественно, пакет был доставлен ​​пастору Крогиусу. Возможно, семья Лаксманов тоже смогла ознакомиться с содержанием этих “бесплатных газет”.

В этом манифесте императрица обещала сделать Финляндию независимым государством (под властью России), если финны не будут оказывать сопротивления российским войскам (Lappalainen 1970). Пропаганда не возымела желаемого эффекта, напротив, жители Савонлинны, имеющие печальный опыт российской оккупации во время Северной войны, начали организовывать добровольческие отряды в поддержку шведских королевских драгун (Immel 1927). Местные купцы помогали отрядам со снаряжением, и пятилетний Эрик стал невольным свидетелем военных приготовлений взрослых (Mattila 1983).

ПОД УКРЫТИЕМ КРЕПОСТНЫХ СТЕН

В августе 1742 года русские напали на Савонлинну, и семья Лаксманов вместе с другими жителями укрылась в крепости Олавинлинна. Фрагмент этого нападения, а именно причащение российских воинов у камня Алттаркиви перед началом штурма крепости, изображен на сделанной позднее ксилографии (Pelkonen 1902). Под напором неприятеля крепость пала, но семье Лаксманов, где мать была на последнем месяце беременности, удалось остаться в живых. Командиры воюющих сторон достигли соглашения, в котором говорилось, в частности, следующее: «Весь (шведский) гарнизон, больные, артиллеристы и корабельная команда — на берегу было три больших галерных лодки — уходят из крепости свободно и беспрепятственно под звуки труб и с развевающимися знаменами, забрав с собой оружие, снаряжение и боеприпасы, а также всё остальное, что у них имеется, одежду и прочее своё имущество, уводят жён и детей с собой свободно и беспрепятственно». В этом удивительном марше из крепости участвовал и пятилетний Эрик, он лично стал свидетелем перехода крепости Олавинлинна под власть России. Почти весь город был сожжен: Эрик видел, как горели их собственный дом и школа на острове Таллисаари (Saarenheimo 1939).

ФРАГМЕНТЫ СТАРОГО ГОРОДА

Сохранились кое-какие свидетельства о том, что позднее дом Лаксманов был восстановлен. О том, как выглядели старые городские дома, можно судить по фотографии начала 1900-х годов, где изображен построенный в XVIII веке неподалеку от холма Нялкялинна дом.

НАЧАЛО ШКОЛЬНОГО ПУТИ

Власть сменилась и Савонлинна отошла России. Несмотря на это, обучение детей продолжалось. Недавно построенный приходской дом уцелел после сожжения Савонлинны, так как он находился далеко от крепости — в районе Лайтаатсилта рядом с церковью. В начале школьного пути Эрика его воспитателями стали дьячок Мартти Твиллинг и смотритель Мортен Юути. Частично путь, по которому мальчик ходил в школу, до сих пор сохранился таким, как его видел Эрик: например, это участок дороги неподалеку от кладбища Савонлинны. Документы свидетельствуют, что качество обучения оставляло желать лучшего, в частности, по причине невоздержанности дьячка от спиртного и различных судебных разбирательств (Alanen 1923). Несмотря на это, в 12 лет Эрику удалось поступить в тривиальную школу Рантасалми, где он стал одним из первых учеников. В школе Рантасалми тоже были проблемы —  ректора нашли только к ноябрю, а учебные помещения нужно было постоянно освобождать для судебных заседаний. К примеру, причиной одного из судебных разбирательств стало то, что «Коллега Брусин и некоторые другие публично называли свою школу королевской, что было неуместно». Довольно часто не хватало учителей (Salenius 1890). Эрик учился в этой школе около пяти лет. На каникулах он наверняка работал в торговом доме своего отца. Осенью добираться до школы было трудно. Согласно документам тех лет дорога между Рантасалми и Савонлинной была в плохом состоянии. Зимой ездили в объезд через Орави и севернее острова Линнасаари, поскольку зимнюю дорогу прокладывали в том направлении (Kinnunen 1995).

Как детство и юность Эрика повлияли на его научную карьеру?

Есть ли какая-то связь между первыми восемнадцатью годами жизни Эрика Лаксмана, проведенными в Савонлинне и ее окрестностях, и тем, что он стал выдающимся академиком, основоположником исследования Сибири, ботаником, зоологом, химиком, физиком, лингвистом, метеорологом и инициатором установления отношений России с Японией? При более вдумчивом рассмотрении дошедших до нас фактов о детстве и отрочестве будущего ученого можно обнаружить интересные моменты. Вот, например, некоторые из них. 

Когда Эрик поступил в Королевскую академию в Або, деканом академии был Пер Калм. До того как стать деканом он дважды посещал Савонлинну для проведения ботанических исследований и, вероятно, останавливался у Лаксманов (Kerkkonen 1959). Во время служебных поездок в Савонлинну русские военачальники часто размещались у Лаксманов, поскольку семья жила неподалеку от Олавинлинны, родители Эрика говорили по-русски и их дом мог предоставить гостям необходимые удобства. В круг общения Лаксманов входили такие люди, как пастор Пауль Крогиус, его преемник Абрахам Лавониус, сын Крогиуса Фредрик (он был ровесником Эрика), сын артиллерийского юнкера Абрахам и некий Г. Орреус. То есть, помимо обычных друзей, в окружении Эрика были и интересующиеся наукой люди (Sääminkin kirkonkirjat).

Отец Лаксман бывал по торговым делам на лесопильной мельнице в Каартиланранта на озере Алусъярви. Возможно, он брал с собой и Эрика. Подобно тому, как детей водили в церковь, дети и подростки имели возможность бывать на рабочих местах родителей. В Талвисало в Савонлинне была шахта, где добывали, в частности, галенит. Здесь также бывал отец Эрика. В дальнейшем ученый Эрик Лаксман будет работать на горных предприятиях в Сибири и в деталях обсуждать с русским изобретателем Ползуновым (Lagus 1890) разработку паровой машины. Сочетание вращательного и поступательного движения в те времена было большой проблемой – примером ее решения стала лесопильная мельница, которую Эрик видел в детстве.

Во время русско-шведской войны 1741-1743 годов жителям Сяяминки пришлось испытать на себе многие тяготы. Российские военные сожгли порядка 20 домов, и около 50 человек были убиты или взяты в плен. Местные жители видели, как оккупанты убили ребенка и пили его кровь. Известно, что в составе российского отряда находились представители калмыцкого и самоедского народов. Позднее этнографические исследования этих народов стали одним из важных направлений работы Эрика Лаксмана (Lappalainen 1970).

После того, как Савонлинна перешла под власть России, в крепости разместились российские солдаты. Они начали разбивать огороды вдоль улицы Линнанкату в непосредственной близости от дома Лаксманов. На огородах выращивались и новые для финнов культуры. Возможно, интерес к ботанике у маленького Эрика зародился во время прогулок с родителями, когда они знакомились с новыми для себя растениями.  Известно также, что когда Эрику было 13 лет, в районе Савонлинны искали семена картофеля (Saarenheimo 1939). По неясной причине весь картофель в регионе исчез, и, вероятно, в торговом доме Лаксмана велось множество разговоров об этом новом и странном “земляном яблоке”. Впоследствии в России Эрик Лаксман приобрел известность как один из тех, кто внес значительный вклад в распространение выращивания картофеля в стране (Hintikka 1938).

Семья Лаксманов, судя по всему, была довольно образованной для своего времени. В семье было девять детей, и четверо из них умерли в Савонлинне, что наверняка было большим испытанием для Эрика. В 1751 году у Лаксманов было два торговых помощника и одна служанка. Кроме того, в то время была очень важна роль крестных родителей. Документов о крестных Эрика не сохранилось, но известно что Эрику покровительствовал дядя матери Эрика Хелены Фабрициус Тапани Лёфвинг (Hornborg 1946), знаменитый лидер финского партизанского движения. Лёфвинг бывал в Савонлинне и финансово поддерживал обучение Эрика в Порвоо после того, как отец Лаксман вместе с сыном Ларсом утонули в озере в мае 1756 года. Среди крестных братьев и сестер Эрика были владелец офицерского поместья, учитель, пастор, купец, офицер в отставке, юнкер, торговец, хозяйка имения, зажиточный фермер, фельдшер, магистр, жена ленсмана, прапорщик и интендант (Säämingin kirkonkirjat). Во время служебных поездок в Савонлинну у Лаксманов часто останавливались российские военачальники, что дополняло возможности детей учиться языкам и расширять свой кругозор. Одним из постояльцев был генерал-аншеф Абрам Петрович Ганнибал (ок. 1696-1781) – чернокожий офицер африканского происхождения, приемный сын Петра Великого и прадед Пушкина по материнской линии. Ганнибал проводил переговоры по разграничению земель между Россией и Швецией (Mielonen 1993). Переговоров было несколько и они велись в течение многих месяцев. Кто-то должен был переводить слова генерала на финский или шведский. До нас не дошло имя переводчика, но возможно им был отец Лаксмана, владеющий русским языком.

Во время сибирских экспедиций Эрику часто приходилось ездить на тройке в санях, что для него не было в новинку. Еще в тривиальной школе Рантасалми ему довелось совершить долгую поездку в Иисалми. Причиной этого путешествия стала семейная ссора учителя Нильса Агандера с его женой, которая жила в Иисалми. Желая помириться с супругой, Агандер усадил учеников в сани и продолжил обучение уже в Иисалми, совмещая преподавание с решением семейных проблем (Soininen 1954). Уже в XVIII веке в Савонлинне использовались прогрессивные учебные планы и методы преподавания, отличные от традиционной модели, где учитель просто сидит перед классом и излагает материал, а ученики пассивно слушают его.

Сохранилось такое высказывание Эрика Лаксмана о тех временах: «С самого детства я был вынужден бороться в бедности и нужде и, не получая ни малейшей помощи, прокладывал свой путь собственными силами, прилагая огромные усилия» (Lagus 1890).

Определение причинно-следственных связей – задача крайне сложная. Не всегда понятно, почему в тяжелых и неблагоприятных условиях так часто рождаются «бриллианты» – выдающиеся личности. Случай Эрика Лаксмана убедительно показывает, что именно окружающая среда и условия воспитания могут скрывать в себе причинные факторы, которые могут проявиться в самых неожиданных обстоятельствах.

Продолжение обучения в Финляндии

В возрасте 18 лет Эрик Лаксман уехал учиться в гимназию Порвоо, а весной следующего года его отец провалился под лед и утонул. После смерти отца за обучение Эрика стал платить родственник и известный лидер партизанского движения Тапани Лёфвинг, уже упомянутый выше. Сохранился аттестат Эрика об окончании гимназии. В этом аттестате не указывались оценки по предметам — в то время это было скорее рекомендательное письмо ректору академии.

В Королевской академии в Або (г. Турку) Эрик учился как минимум два года. Затем он отправился в Петербург, где получил рукоположение в священники. Первым местом службы Эрика стал финноязычный приход Уусикиркко в Выборгской губернии (п. Поляны, Ленинградская обл.) (Salenius 1907).

Сохранились сведения о браках Эрика Лаксмана и его дальнейших связях с Савонлинной. Первой женой Эрика была Кристина Маргарета Рунненберг, дочь полковника Густава Рунненберга. Хотя фамилия Рунненберг встречается в церковных книгах Сяяминки, упоминаний о самом Густаве или его дочери там нет. Спустя годы, после смерти Кристины, Эрик вновь женился – его второй супругой стала Катарина Ивановна Руут. Эту фамилию тоже можно найти в книгах прихода Сяяминки.

Живя в Уусикиркко, Эрик Лаксман поддерживал тесные связи со своей семьей. Он взял на себя заботу о брате Йохане, а также помогал другим братьям – Густавусу и Абрахаму (Salenius 1907). Эрик Лаксман сыграл ключевую роль в проекте по приобретению для церкви в Сяяминки большого церковного колокола. Колокол был установлен 1776 году (Alanen 1923). Позднее он был перенесен на колокольню кафедрального собора Савонлинны. Во время Советско-финской войны 1939–1940 гг. колокол упал при пожаре.

Перелитый из старого, новый колокол и сегодня звучит в кафедральном соборе Савонлинны. В морозный зимний день, глядя сквозь оконное стекло на улицу и наслаждаясь киселем из ревеня, житель Савонлинны мог бы вспомнить Эрика Лаксмана. Ведь именно он внес свой вклад в развитие стекольного производства, усовершенствование термометров и составление климатических отчетов. Благодаря заслугам этого человека в Финляндии появился ревень (Hintikka 1938). В городской библиотеке Савонлинны на видном месте висит новый портрет Лаксмана, а лесопарк вокруг бывшего университетского кампуса носит его имя. В этом парке, среди прочего, есть и место, посвященное растениям, связанным с исследованиями этого замечательного ученого.